Моя бабушка долго болела и умерла в страшных муках. У неё был рак желудка. Она умирала в кровати, которая стояла в углу недалеко от печи. На этой кровати мне не раз приходилось спать в те летние дни, когда родители, вопреки нашей воле везли нас с братом в деревню. В заправленном состоянии на кровать сверху устанавливалась пара гигантских подушек, совершенно не пригодных для сна, из-за них болела шея. Неумеренное количество матрасов настилались один на другой, в результате чего общая высота спального места достигала 1,5 метров. Засыпая, я утопал в перинах и смотрел на мир как из ямы. Меня часто посещали мысли о насекомых, которые могли бы при желании свить себе гнездо где-нибудь на нижних уровнях.
Когда мы приехали на похороны, гроб с телом бабушки стоял в другой комнате, которая носила название «холодной». У меня была возможность вдоволь насмотреться на труп, особое внимание привлекали оранжевые трупные пятна, которые проступили на его подбородке. Как я понял, тело ожидало захоронения, но для этого нужно было дать время родственникам съехаться в эту глухую, вымирающую деревню из разных удалённых мест. Впрочем, почти на всех лицах отсутствовали следы горя. Большинство людей были изнурены длительным путешествием и пред погребальными хлопотами. Одна неопытная городская жительница попыталась выразить своё соболезнование, но вызвала этим только раздражение. Все поспешили от неё отвернуться, а она растеряно умолкла. В тот день было очень сыро, повсюду была грязь, пахло навозом и дымом. Для того, чтобы доставить гроб на кладбище, прибыл старый грузовик ЗИЛ. В его конструкции была предусмотрена возможность отстегнуть борта кузова, благодаря чему процесс перемещения гроба на кладбище выглядел не столь индустриально. Но так как бортов не было, а дорога на кладбище пролегала через крутые ухабы, появлялся риск, что гроб соскользнёт. Чтобы воспрепятствовать этому, людям пришлось идти рядом с медленно движущимся грузовиком, из-под колёс которого вылетало болото, и придерживать одной рукой гроб. Никто не пострадал, и через некоторое время мы добрались до кладбища. Могила уже была готова. Дальше все происходило без каких-либо помех. Гроб, с помощью алкоголического вида работников, был ловко погружен на дно. Гости выстроились в очередь и один за другим стали подходить к могиле и бросать в неё горсть земли. Почему-то именно в этот момент мой отец зарыдал. Бросил свою горсть и я. В её полёте не было ничего примечательного, но, я подошёл к выполнению этой части ритуала с большой ответственностью. Когда очередь иссякла, те же работники бодро похватали лопаты и стали забрасывать могилу землёй. Им не удавалось скрыть своего хорошего настроения, их ждала награда, и остаток дня они, очевидно, проведут весело. Мы же пошли обратно.
Во дворе дома, где проживала усопшая, нас ожидало угощение. Людей было довольно много — кроме родственников, присутствовали многие из жителей деревни, и поэтому столы пришлось разместить прямо под открытым небом. Мужчины и женщины, не снимая верхней одежды и не помыв рук, рассаживались по местам. На столе кроме обычной водки можно было обнаружить и чудесный самогон, разлитый в литровые пластиковые бутылки из-под пепси-колы. Но всё-таки, по моим наблюдениям, водка пользовалось большим успехом, возможно, ввиду экзотичности данного продукта для здешних мест. Мне запомнился темноволосый мужик с круглым лицом, который с аппетитом засовывал себе в рот куски кровяной колбасы. Иногда он останавливался и осматривал публику, опасаясь пропустить следующий тост. Но всё было спокойно, и он продолжал. К счастью, желудки быстро заполнялись, и в скором времени гости начали разбредаться. На этом похороны моей бабушки стали постепенно заканчиваться. Хозяевам предстояла уборка посуды и пищевых отходов, они ходили из стороны в сторону, перенося утварь из одного места в другое.
В деревню не ходил общественный транспорт, и из неё можно было выбраться только на личном автомобиле. Часть родственников, делая виноватые лица, начала собираться по домам. В отличии от них, мой отец выражал намерение остаться на ночь. Мысль о предстоящей ночёвке, учитывая нехватку спальных мест и полное отсутствие санузла, вызывала во мне содрогание. Ничего не оставалось, я стал просить у него разрешения уехать вместе с родственниками, которые могли бы подвезти меня до районного центра, где был вокзал. Выслушав унизительные упрёки, я с облегчением уселся в лексус моего дяди. По пути мы вели интеллектуальные разговоры о судьбах народа. Мимо проносились унылые пейзажи с чёрными полями и чахлыми лесополосами. На вокзале, вместе с другими немногочисленными пассажирами, я провёл несколько незабываемых часов сидя на деревянных скамейках в зале ожидания. Когда поезд прибыл я побежал к своему вагону. На перроне стоял человек, который вдруг решил плюнуть в тот самый момент, когда я проносился мимо. Его увесистый плевок пролетел рядом, колыхаясь в такт биению моего сердца.
Глубокой ночью, выдержав все эти пытки, я наконец оказался дома. Первым делом я принял душ затем сразу же лёг спать. Мне приснилось, что я еду в старом автобусе. Я сидел на переднем месте и мог обозревать окружающие виды, не только через боковые, но и через переднее ветровое стекло. Вокруг были всё те же поля и чахлые лесополосы, низкое серое небо и раздолбанная асфальтированная дорога, прямая, как под линейку, простирающаяся далеко-далеко вперёд. В автобусе был экскурсовод, который увлечённо что-то рассказывал про сокровища, которые мы вскоре сможем наблюдать. Вдруг, впереди, прямо посреди дороги, замаячила человеческая фигура. Она стала приближаться к нам на встречу, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Я смотрел на это с любопытством, но, внезапно, последние сто метров фигура преодолела за долю секунды и очутилась прямо перед автобусом. И тут я понял, что это моя мёртвая бабушка! Она была обёрнута в оранжевую, цвета трупных пятен простыню, и на её бледном худом лице я увидел жуткие чёрные глаза, которые смотрели прямо мне в душу. Я в ужасе проснулся и панически стал шарить по стене в поисках выключателя. Наконец свет загорелся — в комнате было пусто.